Провалившийся в прошлое - Страница 82


К оглавлению

82

Для себя, любимого, и Денго, он изготовил золотые венцы в виде плоской косицы с агатом, браслеты и одинаковые перстни, а для Каньши венец с рыбками, браслеты-рыбки и тоже перстень, но уже с полупрозрачными халцедонами. В новых нарядах, да, ещё и с такими украшениями они должны выглядеть очень импозантно. Тем более, что Каньша была матерью Денго, а это для Митяя очень многое означало, ибо разговор им предстоял практически семейный. Для вождя даргаларов был пошит, как и для него, белоснежный наряд, а для его матери точно такой же, как и у Тани, только сочно-зелёного цвета. Эти наряды должны были подчеркнуть их особенность в глазах остальных людей и послужить в качестве хорошей пиар-акции. Что ни говори, но Денго не мог пойти против воли своего племени, но Митяй уже сделал для его благополучия очень многое, а вскоре собирался сделать ещё больше и потому только что не подпрыгивал на сиденье от нетерпения. Дорогу он знал уже хорошо, погода стояла сухая, дождя так и не выпало за всю осень ни капельки, по вечерам уже случались заморозки, но днём было тепло. Шишига хотя и была нагружена, всё же несла на себе не такой уж и большой груз, всего две с половиной тонны, а потому он ехал быстро.

Когда до стойбища даргаларов осталось километров сорок, Митяй остановил автомобиль. Как он это и планировал, они приехали к намеченному месту в одиннадцать часов. Теперь женихам предстояло провести в Шишиге ночь, пока он и Таня будут готовить почву для удачного сватовства. Дальше и предстояло ехать в стойбище на Ижике, поставленном, наконец, на два колеса, как это и полагается всякому приличному, уважающему себя мотоциклу, хотя и с увеличенным багажником. Приторочив к багажнику ящик с деликатесами и мешки с обновками, они сели на мотоцикл и Митяй помчался по степи вперёд. У него за спиной висело копьё, а у Тани «Ремингтон» в роскошной, меховой ружейной кобуре, расшитой бисером. Менее, чем через час они доехали до места и Митяй даже ахнул от удивления, увидев перед собой высокий частокол, ворота и наблюдательную вышку, на которой чуть ли не отплясывал гопака истошно орущий часовой, под вопли которого жители небольшой крепостцы быстро распахнули ворота настежь. Въехав внутрь, Митяй и вовсе чуть не свалился от удивления с Ижика. От прежнего стойбища не осталось и малейшего следа. Вместо меховых шатров стояло полтора десятка здоровенных домов, построенных из бруса и оштукатуренных кабардинской штукатуркой. Правда, беспорядочно, как говорил в таких случаях дед Максим, как бык поссал.

Из всех домов к ним с восторженным рёвом и визгом выбегали жители поселения, а Денго примчался даже босиком. Митяй попросил Таню слезть с мотоцикла, чтобы, усадив вождя, попросить её сесть по выше. Можно прямо на шею к этому великовозрастному босяку. Через три минуты они подъехали к большому, квадратному дому, в котором жил вождь и большая мать Каньша, о которой Денго редко вспоминал, как о родной матери, Митяй представил домочадцам вождя свою жену, после чего попросил их всех, кроме большой матери, покинуть помещение и даже не пытаться приближаться к дверям, чтобы подслушать, о чём пойдёт разговор. Поскольку в доме имелась всего одна комната размером десять на десять метров, Таня утащила Каньшу в один угол, а Митяй утащил Денго в другой, и, демонстративно обнюхав, вождь оказался довольно чист, приказал ему срочно заголяться, после чего принялся передавать одну обновку, за другой, ну, а когда причесал его длинные волосы, роскошную бороду и надел на благородной формы голову венец, на правую руку тяжелый, фигурный браслет, на средний палец правой руки массивный перстень с круглым, агатовым кабошоном и сунул под нос большое зеркало, то вождь отшатнулся и воскликнул:

– Митяй, что ты со мной сделал? Это не Денго!

Всё это время из того угла, где Таня переодевала старую Каньшу, доносился радостный, громкий визг и истошные, совершенно сумбурные вопли. Вот и говори после этого, что древние люди не имели чувства прекрасного. Ещё как имели. Митяй, щеголявший в точно таком же наряде, только с иной отделкой, широко осклабился и ответил:

– Денго, я превратил тебя из отсталого вождя в драных шкурах, какими на базаре торгуют по чирику за пучок, в великого и мудрого, могущественного князя, а это то же самое, как если сложить в кучу десять раз по десять полных рук самых толстых и мордастых вождей. Понятно? Мне только не нравится твоё имя, старик. Как собачья кличка сойдёт, а для князя, ну, никак не катит. Раз ты теперь у нас такой красивый и важный, давай я дам тебе новое, крутое пацанское имя, чтобы все вокруг на жопу падали? Ты же знаешь, что моё большое имя – Дмитрий, а для своих друганов я просто Митяй, Митька. Ну, старина, как тебе моё предложение, нравится или ты против?

Денго ухватил броду правой ручищей, бросил взгляд на перстень и браслет в форме рельефного пещерного льва, обвившего своим телом его запястье, кивнул и пробасил на смеси аларского, даргаларского и русских языков:

– Ты меня уговорил, брат. Какое имя ты хочешь дать князю, который останется Денго только для тебя одного и Тани.

– Тогда нарекаю тебя Денисом, первым князем Кавказа и клянусь быть тебе братом и опорой во всех твоих делах, но только в праведных и добрых. – Торжественно сказал Митяй и обнялся с ним, как один великий охотник с другим великим охотником, после чего добавил – А теперь пошли к столу. Тяпнем по стакану нашего с тобой чая, дружище, и поговорим вместе с твоей матерью-княгиней об очень важных насущных делах. Я ведь приехал к тебе за долгом, Денис, а долг он того, платежом красен.

82