Зато девушка была молода и отлично сложена, имела поджарую, крепкую спортивную фигуру, но при этом ещё и пышную грудь. Кожа у неё, в самых чистых местах, была красивого, розовато-кремового цвета, излишней волосатостью она не отличалась и хотя была жительницей Кавказа, неснимаемых колготок с начёсом не носила, что его сразу же обрадовало. Никаких шрамов на теле девушки он не заметил и это говорило либо о её исключительной ловкости и охотничьем мастерстве, либо о редкостной везучести, а может быть и о том, и о другом вместе. Немного опухшая лодыжка не в счёт. Ещё Митяй обратил внимание, что Танша была уже не девушкой, а молоденькой, лет восемнадцати, девятнадцати, женщиной, которая, раздевшись, глядела на него пристальным, настороженным взглядом и не предпринимала ровным счётом никаких действий. Он склонился над Таншей, стараясь не дышать, подхватил её на руки своими сильными руками с мозолистыми ладонями и погрузил в ванну. Кожа охотницы оказалась хотя гладкой и упругой, но до безобразия липкой. От неожиданности девушка громко завопила, но быстро умолкла, вода была не такая уж и горячая, чтобы ошпариться.
Митяй быстро побросал её липкие, вонючие меха на нарты, вынес их из дома, отбежал подальше и забросил в самый дальний угол двора. Крафт уже подружился с сукой и они вовсю игрались друг с другом. Вернувшись в ванную комнату, он первым делом её хорошенько проветрил, потом закрыл окно и дверь и зажег три десятка парафиновых светильников и попшикал в воздух освежителем. Атмосфера в ванной комнате сразу же изменилась самым радикальным образом. Парафиновые светильники, как и любой другой живой огонь, мигом очистили воздух от тошнотворных ароматов и Митяй повеселел. Он разделся по пояс, вооружился импортным французским мылом, шампунем с кондиционером от того же производителя, шампунем от блох, мочалкой и подошел к ванне. Танша лежала в горячей воде опустившись в неё по самые брови и блаженствовала. Девушка основательно продрогла и теперь быстро отогревалась. У неё даже выступила на лбу испарина. Митяй встал перед ванной на колени, поставил свои орудия банного труда на противоположный бортик и, поливая голову девушки горячей водой, быстро осмотрел её тело. Кроме пары синяков на её правом бедре и того, что у неё опухла правая лодыжка, видимо она вывихнула ногу, он ничего опасного не заметил и решил заняться ногой потом, когда отнесёт её на кровать. Он развязал кожаный шнурок, распустил волосы, слегка вытащил Таншу из воды и, обильно намыливая голову шампунем от блох, моя ей голову, внимательно следил за тем, чтобы пена не попала той в глаза. Весёлым, жизнерадостным голосом он сказал:
– Вот что, Танша, стану-ка я тебя звать Таней. – Ткнув её пальцем в грудь, он добавил – Ты, Таня, я Митяй.
Таня только улыбнулась ему в ответ и он принялся отмывать свою гостью от доисторической грязи. Вскоре вода в ванне чуть ли не почернела, а мыльная пена свернулась. Он вытащил пробку и слил всю воду, отчего ведла Танша несколько расстроилась, но когда в ванну снова полилась горячая вода, успокоилась. Доисторическая красотка отнеслась ко всему довольно спокойно, но всё же Митяй видел, что она испытывает пусть и не панический, но страх, хотя и сдерживает свои чувства. Когда ванна наполнилась горячей водой, он снова намылил Тане голову шампунем, уже человеческим, а не для собак. Хотя эта красотка не мылась, как минимум, с лета, а мыться она совершенно не боялась, насекомых в её голове Митяй обнаружил крайне мало, да, и те быстро скопытились. Тем не менее, когда вода из ванны стекла во второй раз, он всё же пошел на некоторый риск и, гигиены ради, побрил ведле подмышки и более интимное место, что та перенесла стоически. По всей видимости в каменном веке женщинам было не привыкать лишаться волос. По крайней мере на голове, если судить по хранившемуся у него рыболовному крючку. После третьей помывки, столь же тщательной, как и первых двух, во время которой Митяй весь исстрадался, он налил воду в ванну в четвёртый раз, чтобы принять ванну вдвоём с девушкой. А что, он вполне имел на это право хотя бы, как её спаситель.
Ну, а ещё ему не хотелось домогаться предмета своего, теперь уже очень сильного, вожделения не слишком чистым. Вот тут-то и случилась совсем уж неожиданная, но весьма радостная и приятная история. Таня, мирно лежавшая в ванне, не смотря на то, что нога у неё была вывихнута, быстро перевернулась, встала на колени, ухватилась руками за бортики ванны и с озорной улыбкой, призывно виляя роскошной круглой, розовой попой, посмотрела на Митяя. Естественно, что того ей не пришлось приглашать дважды. Единственное, о чём подумал он, так это о следующем: – «Да, Танюша, придётся мне здорово повозиться, чтобы приучить тебя спать в постели раздевшись, да, ещё и заниматься любовью в миссионерской позе, об остальных я уже и не говорю.» Впрочем, его вовсе не покоробила ни такая откровенность, каменный век, понимаешь, семья, как таковая, не сложилась, а потому кто кого сгрёб, тот того и в**б, а потому удивляться не стоит. Главное, что теперь у него появилась подруга и Митяй был готов разбиться в лепёшку, лишь бы удержать её возле себя. В принципе он ведь только для этого, выбиваясь из последних сил, зачастую превозмогая боль, строил и огромный дом, и крепостную стену вокруг него и всё остальное.
После секса в ванне, наполненной горячей водой, он всё же искупался, побрился и только потом выбрался из ванны, натянул на себя трусы и майку, вынул разомлевшую Таню из воды, вытер махровым полотенцем, облачил в длинную тельняшку и понёс в большую, тёплую спальную комнату с отличной, просторной деревянной кроватью. Положив девушку на пушистую шкуру махайрода, отчего у той удивлённо округлились глаза, Митяй занялся её ногой. В Африке ему приходилось врачевать и не такие травмы, а куда более серьёзные, а потому он быстро вправил Тане ногу. Та перенесла операцию стоически, но при этом вытаращила глаза так, словно на её глазах произошло чудо с оживлением покойника. Ну, а Митяй намазал ей ногу гелем от травм, перебинтовал эластичным бинтом и тут же поднял девушку с кровати. В тёплой полосатой тельняшке, длиной до середины бёдер, она чем-то напомнила ему Дану Борисову, пока ту не турнули из передачи для солдат, только грудь у Тани была всё же попышнее и это его удивляло. Похоже, что она хотя и родила ребёнка, всё же не кормила его грудью и потому груди у неё не превратились в уши спаниэля, как это часто бывает с женщинами. Особенно с теми, которые кормят детей грудью лет до трёх.