Провалившийся в прошлое - Страница 84

Мерладами даргалары называли сусликов, так что это было весьма обидное сравнение и народ стал быстро расходиться, понимая, что им лучше не сердить вождя, занятого серьёзным и важным делом. Вскоре к дому Денго примчались тётки в более похожих на нормальную одежду мехах, чем несколькими минутами раньше, приведя с собой целый выводок, дюжин пять, не меньше, невест и тут же принялись ссориться с вождём, почему тот заказал так мало женихов, а заодно выспрашивать, что это ещё за богатые дары им обещаны. Хотя товарных отношений никто в племени даргаларов не знал, понятия дара, как и понятие его ценности, даргаларам уже было известно и хотя слово момор всё же следовало переводить на русский язык, как ценный, нужный или полезный, Митяй так и сказал – момор бахтак, вкладывая в эти слова всё же понятие богатый дар. Таня, уже довольно хорошо разговаривающая по-русски, была с этим вполне согласна и принялась, энергично жестикулируя, объяснять, что войдёт в этот самый момор бахтак, а когда дошла до того, что за каждую невесту жених ещё и даст три больших сладких камня, из которых можно сварить тридцать котлов чая, возмущение мамаш столь скудными запасами женихов, резко усилилось. Все тётки хотели получить сладкий камень за своих дочерей.

Похоже, что мнением невест никто вообще не интересовался и тогда Митяй сурово рявкнул на их горластых мамаш и, вертя Таню перед молодыми, без какого-либо подвоха, невестами, принялся рассказывать, что огребут те, если станут добрыми, нежными и ласковыми подругами его ведлов, знающих такие охоты, о которых кроме него вообще никому неведомо. Попутно он сразу же успокоил всех невест, что на следующее лето приведёт им столько женихов, что их хватит на всех женщин, но сначала даргаларки должны доказать ведлам-аларам, что они стоят таких капиталовложений. В общем витийствовал он, как профессиональная сваха, если и того не лучше, как организатор невероятно хитрой и изощрённой пирамиды. Вслед за своим выступлением он встал фейс-контролем на входе в княжескую избу, велел зайти в неё княгине Ксении и Тане, после чего предложил войти в неё всем невестам, мечтающим обрести такого мужа, который наутро не сбежит, так как бежать тому просто будет некуда, ведь квартира у них будет совместной. Перед Митяем прошло шестьдесят две девушки и молодые женщины в возрасте от семнадцати до примерно двадцати трёх лет. Тане, как он уже успел выяснить следующей весной должно было исполниться двадцать два года.

Хотя все красотки и были облачены в замшевые длинные рубахи, меховые штаны с куртками и обуты в бахилы мехом внутрь, Митяй остался ими вполне доволен, поскольку смотрел на каждую по минуте, другой ведловским взглядом. Вместе с тем они ещё и обнюхивал их и его чуткий нос ни в одной из невест не учуял болезни и лишь одна девушка прихрамывала на левую ногу и потому очень боялась, что её забракуют. Митяй беспрепятственно пропустил молодую красотку в избу, но при этом крикнул Каньше, чтобы они не придирались к последней девушке и что он сам займётся её ногой. Как только медкомиссия приступила к осмотру девушек на предмет их профпригодности, он, взяв под руку князя, попросил мамаш, а их насчитывалось пятьдесят девять штук, пройти вместе с ними в соседний дом, судя по всему совсем недавно построенный. Там князь вытолкал взашей всех его обитателей, они расселись за длинным столом и началось большое толковище. В доме если чем сильно и пахло, так это мылом. Несколько женщин, обитательниц этого дома, сразу же затопили печь и вскипятили в чугунном котле чая, а вскоре подошли княгиня, Таня, катившая Ижика, а с нею невесты, нахмуренные и сосредоточенные, как никогда ранее.

Из довольно большого ящика были вынуты две сахарные головы и овсяное печенье на сухом молоке и яичном порошке. За чайком Митяй принялся подробно объяснять князю и его матери-княгине, как завтра будет проходить процедура сватовства, а мамашам велел слушать внимательно, так как вслед за первой партией женихов на горизонте нарисуется вторая и тогда сваты будут обращаться уже к ним, а не к князю. Князю это не понравилось и он возмущённым голосом воскликнул:

– Почему это женихи станут покупать себе невест у их матерей, а не у меня, князя Дениса? Митяй ехидно спросил:

– Ну, и что ты станешь делать с бахтаком, полученным от жениха за невесту? Князь тут же ответил:

– Как что, раздам всем матерям невест, а мало-мало бахтака отдам тем, кому вообще ничего не досталось. Зачем мне нужно столько добра, я ведь один его даже не смогу унести.

– Не бойся, князь Денис, помимо большого бахтака матерям, есть ещё малый бахтак всем даргаларам. Ты скоро станешь князем и даргаларов и аларов, а потому уже не сможешь принимать свадебный бахтак за то, чтобы сваты вошли в город. Они же в нём будут жить, так что ничего не выйдет.

Митяй прекрасно понимал, что для даргаларов всё, о чём он говорит с такой серьёзностью, это всего лишь игра. Если у них уже и имелись какие-то традиции и обряды, но только не на семейном фронте. Семьи, как таковой, ни у даргаларов, ни у аларов ещё не было, но уже имелись личные привязанности. Вводя довольно внушительный бахтак за невесту, Митяй сразу же пояснил, если из невесты получится такая жена, что ну её к чёрту, муж всегда сможет пожаловаться на неё князю и тот, выяснив всю тяжесть ситуации и не найдя путей к примирению, может взять ее за руку и отвести обратно к матери в том, чем она была. Бахтак возвращать не придется, но во второй раз за эту козу уже никто не даст и гнутого гвоздя. Заодно Митяй объявил невестам, что когда завтра в стойбище приедут женихи, на них из одежды должна быть одна только набедренная повязка, да, и та не слишком большая, не от бровей и до пяток, чтобы жених видел, какой товар плывёт ему в руки и не кочевряжился. Под занавес же он усадил хромоножку на стол, вооружился хирургическими инструментами и за каких-то десять минут извлёк под местным наркозом из ступни девушки, отменной красотки, острую косточку, мешавшую ей ходить, зашил рану, забинтовал ногу и сказал, что через несколько дней та будет бегать по степи, как сайга.