Провалившийся в прошлое - Страница 8

– Ни фига себе рыбина!

Крафт весело тявкнул в ответ и Митяй рывком выбросил форель, длиной почти в его руку, на траву. Снимая её с крючка, он покрутил головой. На первый взгляд это была самая обычная радужная форель, по-умному, Oncorhynchus mykiss, вот только её размеры очень уж поразили его. Он не поленился сначала измерить рыбину рулеткой, вышло семьдесят шесть сантиметров, а потом, треснув форель по чайнику колотушкой раз пять, чтобы та успокоилась, взвесил её. Рыбёшка потянула на двенадцать килограммов, но он видел вчера экземпляры и побольше. Посмотрев на облизывающегося Крафта, Митяй улыбнулся и снова направился к берегу. Второй заброс оказался столь же удачным, но форель рванула на этот раз уже чуть ли не вдвое мощнее, а когда он вытащил её из реки, то и вовсе обомлел. Эта рыбина имела в длину один метр и четырнадцать сантиметров, весила двадцать один килограмм, но ему попалась уже не радужная, а ручейная форель, Salmo trutta, что он, как выпускник биофака, определил чисто механически, почти рефлекторно, хотя добрую половину латинских терминов из определителя Карла Линнея, уже позабыл.

Золотисто-рыжеватая рыбина с красными пятнышками и хищно выгнутой нижней челюстью поразила Митяя ещё тем, что в её пасти намертво застрял довольно большой костяной крючок с обрывком лески, явно сплетённой из человеческих волос, причём светло-русых. В университете он изучал, в числе всего прочего, палеоботанику и палеозоологию, а вместе с ними ещё и палеонтологию и потому немного представлял себе, что такое каменный век со всеми его кремнёвыми делами и толстомясыми мадоннами. Наморщив лоб, он принялся натужно вспоминать культуры каменного века и пришел к выводу, что этот изящный костяной рыболовный крючок длиной в четыре сантиметра, более всего походит на костяные крючки эпохи солютре, датируемой пятнадцатью, восемнадцатью тысячелетиями до рождества Христова, хотя кто его знает точно. Солютре это ведь Франция, а тут Россия, то есть Северный Кавказ. Митяй поскрёб костяным крючком макушку и невольно пробормотал вполголоса:

– Ни хрена себе меня занесло в прошлое. Вот попал, так попал. Ну, и что же мне теперь тут делать, Крафт?

Пёс широко зевнул, громко клацнул зубами и облизнулся. Митяй был того же мнения, не хрена гадать, в каком году до нашей эры он выловил две здоровенных рыбины, пора их выпотрошить, очистить от чешуи, зажарить и сожрать. Правда, на счёт того, что они смогут их сожрать в один присест, у него имелись сомнения. Тем не менее, собрав спиннинг и вложив его в тубус, он подтащил всё поближе к воде и принялся чистить рыбу. Форель отнерестилась ещё в прошлом году, а потому Митяй мог ловить её с чистой совестью хоть каждый день. После того, как он выпотрошил и почистил рыбу, отделив все ненужные детали, её вес значительно уменьшился и у него прибавилось оптимизма. За сегодняшний день вдвоём с Крафтом они обе форелины точно слопают. Повесив за спину ружьё, с которым ему совершенно не хотелось расставаться, и спиннинг, взяв в руки корыто с рыбой и всем остальным, Митяй потопал к машине. Там он первым делом вывалил из ведёрка срезанное с передней части обеих форелей мясо в большую миску из нержавеющей стали, подумывая, что нужно будет её как-нибудь заменить на другую посудину.

Накормив Крафта, Митяй достал из будки складные стол и стул, ящик с кухонной утварью и извлёк из него большую чугунную сковородку, после чего принёс паяльную лампу и специальное приспособление, вместе с которым получалась прекрасная печь. Форель он жарил совсем не так, как это обычно делают домохозяйки, на топлёном, сливочном, а не на растительном масле, причём без муки. Эта рыба, обладающая очень нежным мясом, жарилась быстро и за каких-то полчаса он пожарил её всю, малую часть выложил на стол, а большую сложил в два эмалированных сотейника, надеясь, что рыба за день не испортится. Наконец он приступил к трапезе. Форель оказалась изумительно хороша и просто таяла во рту, так что умяв три куска, он тут же потянулся за добавкой. Крафт уже успел управиться с сырой рыбой, стоял напротив него, вилял хвостом и облизывался. Митяй специально отложил отдельно два больших ломтя форели, пожаренных первыми, и они уже остыли. Потрогав их рукой и убедившись, что псу не будет горячо её есть, он выложил рыбу в миску и тот в три минуты слопал её и тут же улёгся в тени автомобиля.

Отдохнув после завтрака часок, Митяй полез в будку за рабочей робой, а как только переоделся, то первым делом вытащил большую палатку, установил её метрах в пяти от «Шишиги» и принялся разгружать её, чтобы машина не возила на себе лишний груз. Он не зря загружал машину так долго и тщательно, а потому на полную разгрузку у него ушло не так уж и много времени, весь день до самого вечера. Зато Митяй прекрасно разобрался со всем своим богатым хабаром и занёс в палатку всё то, что нужно было уберечь от дождя и сырости. Довольно тяжело ему было сгружать двухсотпятидесятилитровые бочки с солярой и бензином, аккуратно спуская их по двум доскам, но куда тяжелей было выгрузить из будки целый пакет оконного стекла. Так что попыхтеть ему пришлось очень основательно, но зато свою вторую ночь в каменном веке Митяй провёл в райских условиях, почти вернув будке её обычный, жилой вид дачи на колёсах. В принципе, если обложить будку на зиму еловыми лапами, то перезимовать можно и в ней, но ему такое решение претило своей тупизной и просто невероятной ленью потомственного лодыря, а он себя к числу таких типов не относил. Зато у него уже начал складываться генеральный план строительства.